Ключи и Двери 2

Уже будучи на последней ступеньке отчаяния, когда мне казалось, что эта дверь никогда не поддастся моим мольбам, я, вытирая слезы и задыхаясь от бешеного пульса, смогла подобрать ключ к двери. Замок глухо щелкнул — моя душа уже не ждала услышать этот заветный звук.
Мир замер в немом ожидании. Голоса затихли, шум успокоился. Я потянула за ручку — и дверь, которая была такой неприступной, тяжелой и крепкой, послушно открылась.
Белый свет ударил в глаза, привыкшие к темноте. Свежий морозный ветер ударил в легкие. Я закрыла глаза, затаила дыхание и сделала шаг в это новое нечто.

Дверь за моей спиной захлопнулась. Я еще не успела привыкнуть к яркому свету, и эта исчезнувшая возможность отступить сильно меня напугала. Но обернувшись, я уже не нашла, ни двери, ни дома. Вокруг меня, от горизонта до горизонта, простиралась бело-серая снежная пустыня. Она заполняла собой все: покрывала землю нетронутыми матовыми волнами и небо — однородной мутной пленкой. Где-то вдалеке они сливались воедино, образуя холодный непроницаемый кокон.
Я стояла по колено в снегу, черная точка посреди белого листа бумаги.
Двери словно никогда не было. Ветер, перекатывал хрусталики льда по гребням сугробов и впивался коготками в кожу. Где же тот маленький мальчик, чье дыхание я слышала за дверью? Но сохранились только два моих обрывающихся следа, которые связывали меня и пустоту. На миг я испугалась — теперь все пути к отступлению были отрезаны. Но нет, не это было самым страшным. Это всего лишь секундный испуг, который ничего не стоил. Ведь каждая дверь за моей спиной была точкой невозврата. Не это было страшно.
Понимание ситуации. Захотелось упасть в снег и заплакать. Будто бы мне стало от этого легче. Нет, не стало бы. Я продолжала стоять и всматриваться в мутный горизонт. Если раньше путешествие по этому миру делилось на отрезки-комнаты, в которых обязательно была дверь в более глубокую темноту, то сейчас передо мной не было ни дороги, ни тропы, ни единой подсказки направления. Мне нужно найти того мальчика. И нет ничего более сложного и отчаянного, чем пытаться найти что-то в пустоте, в лабиринте, в котором нет стен.
Может быть, впереди меня еще ждут двери. Где-то же должен быть конец этой морозной безысходности. Рука машинально потянулась к карману, к связке ключей. Но привычного звона я не услышала. Сердце екнуло.
Ключей не нашлось ни в правом, ни в левом кармане платья.
Возможно, я оставила их в замочной скважине последней двери. Возможно, обронила на пол. Возможно, они мне теперь просто не нужны. Потому что впереди меня ждут замки, которые открываются не ключами.
Впереди... Какая ирония произносить это слово в месте, которое имеет тысячи совершенно идентичных направлений, и неизвестно, что в конце концов скрывается за горизонтом. Все, что остается, это самостоятельно придумать для себя цель и взять на себя ответственность за этот выбор. И стараться верить, что выбор был сделан правильно, что мы не заблудились.
Мне нужно просто почувствовать, где под этим толстым слоем снега отпечатались следы маленького мальчика, чье сердце выросло до размеров этой холодной пустыни.

Дорога возникает под шагами идущего

Я глубоко вдохнула морозный воздух. Он пропитал меня изнутри. Я поежилась, укуталась понадежнее в тонкий свитер и, утопая по колено в колючем хрустящем снегу, привычным шагом пошла в интуитивно выбранном направлении.
Сколько я шла? Пейзаж не менялся. Гребни сугробов, низкое серое небо и девственно чистый горизонт. За мной в пустоту уходит цепочка глубоких следов. Но через несколько часов исчезнет и она, и уже невозможно будет различить, были ли эти следы на самом деле или это плод чьей-то фантазии.
Наверное, это одно из самых тяжелых испытаний — не знать наверняка. Найду ли я то, что ищу, что ждет в конце дороги, и когда закончится это сомнамбулическое путешествие? Сомнения — вот самый опасный демон, который жадно впивается в сердце своими маленькими острыми клыками. Душа начинает безумно хвататься за все подряд, пытаясь хоть какой-то знак.
Внутри, в грудной клетке, что-то сжалось. Воздуха не хватило. Ноги словно устали держать меня и я бессильно упала на колени, в снег. Слезы подкатили к глазам, в горле застрял комок невыраженных эмоций.

Но истина заключается в том, что надо продолжать идти. И ждать.
Потому что до меня здесь прошел человек, который смог найти свое направление и идет к нему напрямик, путаясь, возможно, в страхах, но не в сомнениях.

Бессмысленно плакать на холодном ветру. Барахтаясь в осыпающихся сугробах, я сумела подняться и продолжить свой путь.
Ноги замерзли так, что перестали ощущаться. Продуваемый свитер не спасал от ветра. Но кожа привыкла к холоду. Казалось, что в этом странном месте сердце стучит медленнее, а вместе с ним так же медленно течет время.
Глаза не поверили самим себе, когда в белесой мгле появилась неясная темная точка. Она двигалась по своему собственному пути, пересекая мой. Кто это? Что это? Как? Откуда? Вопросы вспышками отпечатывались в мозгу и угасали под искрами новых вопросов, а ноги уже несли меня через сугробы к этой зацепке.
Кажется, я привлекла внимание, и точка стала двигаться навстречу мне.

Глаза разобрали силуэт, и сердце замерло. Он приблизился ко мне, неторопливо ступая лапами по осыпающемуся снегу и настороженно нюхая холодный воздух, прислушиваясь к моему сдавленному дыханию. Наши взгляды встретились — в его желтых диких глазах — напряжение. Ожидание опасности. Неверный жест рукой — и последнее, что запомнит мой мозг, будет оскаленная пасть и боль от разрываемой в клочья шеи.
Мы стояли друг перед другом. Минуту? Час? Вечность? Я пыталась сказать ему — Поверь, я не хочу причинить тебе боль. Может быть, он понял это. Но он не мог расслабиться, словно не мог доверять ни мне, ни кому-либо еще.
Мы просто стояли и смотрели.
Снежинки путались в его шерсти.

Хотелось провести рукой по его спине, стряхнуть снег, прижаться к его теплому боку и спрятаться от ветра в его тени. Быть может, ему тоже хотелось этого, но он полагал это излишним.
Он не чувствовал холода. Мороз не пробирался к его коже через густую жесткую шесть, а грубые подушечки лап не ощущали колючего снега.

Кажется, начали сгущаться сумерки.
Быть может, волку надоело играть со мной в гляделки. Он понял, что от остолбеневшей девочки нет никакой опасности. Сделал несколько шагов в сторону, все еще внимательно наблюдая за мной, затем развернулся и продолжил свой путь, прерванный моим появлением. Возможно, мне стоило поступить также — просто вспомнить свое направление и продолжить искать. Но я повиновалась какому-то внутреннему голосу и пошла вслед за серой тенью.
Он знал, куда идет. Мне так казалось. Он неторопливо и уверенно двигался вперед, ловко переступая лапами в высоком снегу. Это был его мир, родная ему пустыня холода, которая, наверняка, выглядела для него совсем иначе, чем видела ее я.
Я старалась не терять его из виду, но волк держал дистанцию. Казалось, он замедлялся, когда я мешкала, и шел быстрее, когда я пыталась сократить расстояние. Но мгла становилась все более плотной, тень смешивалась с темнотой и мои уязвимые человеческие глаза не могли рассмотреть свой ориентир.
Я продолжала путь наугад, стараясь верить, что он никуда не свернул и все еще уверенно идет к своей цели через всю ледяную пустыню. Напрямик. Всегда напрямик.
Темнота стала совсем черной. Ветер усилился. Ноги запутались в снегу, и я упала в сугроб, поднимая столб колючей белой пыли.
И вдруг я почувствовала, насколько тело устало. Как сильно обморожены ноги, как замерзли руки, болит горло. Но внутри меня напряженно звенели струны. Мне казалось, что в воздухе, в этой черной пустоте, в дыхании этого мира я могу расслышать такую же тихую усталость ото всего — от своего собственного холода, от отсутствия горизонта, от тишины.
Я зарылась поглубже в снег, чтобы укрыться от холода. Онемевшие пальцы расцарапывали слежавшиеся пласты, разбирали острые ледяные корки. Еще чуть глубже и можно будет отдохнуть. Вдруг руки мои натолкнулись на что-то мягкое. Глаза почти ничего не могли рассмотреть. Я прижалась лицом и почувствовала пряный сырой запах травы. Этот запах вспорол мою едва успокоившуюся рану, и боль красной ядовитой волной снова хлынула в вены. Пальцы жадно впились в тонкие спутанные травинки. Как хотелось выть, хотелось рыдать, но я только прижималась лицом к крошечному пятну спящей травы в немом крике.
Но время шло. Завтра я встану и продолжу свой путь. Моя боль утекла в землю. Вместе с силами. Они восстановятся, надо только подождать. Время вылечит. Зима не бывает вечной. На губах моих застыла улыбка. Пальцы гладили нежные травинки. Снег засыпал свитер и ноги колючей крошкой. И надо мной в огромной черной пропасти в шорохе ветра я слышала дыхание мальчика, который сейчас идет где-то в пустоте, осторожно переступая лапами по ледяным кромкам и внимательно принюхиваясь к теням будущего.

Music:
Fabrizio Paterlini — Autumn Stories — Week 5
Fabrizio Paterlini — Autumn stories week 1
Marco Beltrami — Bills Past Due
Marco Beltrami — Father’s Funeral
Marco Beltrami — 3 10 to Yuma — One for the Road
Marco Beltrami — 3 10 to Yuma — One Man Left